И вот когда мы с Александром Ильичем собрались уходить, я, желая сделать хозяйке приятное, указал рукой на потолок комнаты, где по штукатурке вились какие-то незатейливые лепные узоры, и заявил, что это — настоящая петербургская квартира.Никогда не питала симпатии ни к ней лично, ни к её творчеству, никогда не понимала, с чего было из неё делать икону.
— Да, - задумчиво согласилась Анна Андреевна, — ведь когда-то здесь жили петербургские извозчики.
Она сумела вместить в эту короткую фразу и грусть, и силу своего гордого сопротивления неправедной судьбе, и легкую, беззлобную иронию по отношению ко мне, к моему неуклюжему комплименту.
Грустно, что даже такие люди, как Шефнер, чья повесть «Сестра печали» сто́ит, по-моему, куда выше, чем все Ахматовские стихи вместе взятые — и те туда же. Грустно, что это ей, спесивой барыне, морально подчинялись люди, прошедшие всю Отечественную войну, пережившие её ужасы, строившие страну, — тогда как за их труд и подвиг такие, как Ахматова, должны были стирать им портянки…
Ибо стишки для узкого круга понимающих — ничто в сравнении с настоящей работой и настоящим делом, и это любой честный поэт, если уж он действительно поэт, а не умелый стихоплёт, должен понимать.
И вот, в конце концов, менталитет спесивых бар возобладал. В том числе и духом тех, кто строил тот Новый Мир, который эти спесивые баре так ненавидели, тогда как их бездушность строители так одухотворяли.
